*(Рассказа публикуется с опозданием в графике по техническим причинам. Автор направил его для публикации 18 марта. Прим. редколлегии)
Тихо шумела речка, вода то и дело разрезалась о камни, огибая их и соединяясь. Кроны деревьев со скрипом покачивались на легком ветру. Все кругом было спокойно, мирно и по-домашнему. Казалось, будто всё и вся кругом спали. И лишь в доме войта мужчина в возрасте, с поседевшей бородой и небольшой залысиной поднялся с лавочки. Акиму не спалось, его сердце глодало чувство, доселе ему неизвестное, что–то схожее с беспокойством и дурным предчувствием, будто он видел дурной сон, но, как только проснулся, тут же забыл его, но память о том, что сон дурной осталась. Покрякивая, поднялся с лавочки, посмотрел на жену Евдокию (та крепко спала) и вышел во двор. Тишина нависла над забытой Богом деревней. Одним словом, глушь, как некогда выразился проезжавший торговец, обещавший расплатиться с войтом на обратном пути, но так и не вернулся. Аким присел на ступеньки крыльца и закурил, пытаясь вспомнить то, что разум подсказывал забыть. Кое–где из лесу стали доноситься робкие, неуверенные голоса птиц–наступало утро. Старик прислушался, птицы напоминали ему родной дом в П-ской губернии, откуда его пригнал барин Мосолов вместе с крестьянами, поселив на новое место в неосвоенных, богатых медью и сталью горах Урала, заботиться об обозах, менять коней, кормить лошадей и людей. Медеплавильный завод поставлял по 3 обоза меди в неделю, а это почти 60 пудов, и каждый останавливался в Корчме «На распутье». Каждый заказывал выпить и еды, каждый платил и с каждой прибыли войт откладывал (в обход барина) копейку, а то и две. Это уж как повезёт .
Немного погодя, от мыслей Акима оторвал звук приближающихся конников. «Трое? В такую рань? Не к добру.» –подумал войт. Он быстро встал, поднял сына Аркашку и приказал тайком бежать в дом капитана Алейникова с докладом. Сам же накинул потрепанную и порванную рубашку, препоясался, а за пояс уложил ножичек.
-Просыпайся, мать, гости к нам, неравён час с недобрыми намерениями.
-Господи, свят, свят,–перекрестилась Евдокия, – да кто ж это? Барин? Али башкиры?
-Барину не пристало верхом скакать по нашим дорогам.
Гости уже стояли в прихожей корчмы, высокие, складные, в кафтанах и рубахах. Тот, что был в красном, поприветствовал и свалился на стул, заказав вина. Второй, в сером кафтане с золотыми узорами, поклонился, улыбнулся и сел поодаль, третий–в синей рубахе и с серьгой в одном ухе–подошёл к окну и внимательно стал смотреть вдаль, будто пытаясь прорезать светом своих голубых очей ещё не рассеявшуюся до конца тьму.
-Купцы мы, ваше благородие, Зубов Михаил Пафнутьевич (он указал на сидящего за соседним столом), Рогожин Григорий Александрович (стоящий у окна кивнул в приветствии) и ваш покорный слуга, Ардалион Гаврилович Волгин. Заплутали маленько, вот и пересели на конных, чтобы узнать стоит ли идти дальше. Не подскажешь ли нам, добрый человек, куда этот путь ведёт?– допив кружку, начал один из гостей.
-Подскажу, коль с добрыми намерениями пожаловали, купцам мы рады, впереди дорога выходит на Залескую крепость, в верстах 60 отсюдова, а до неё завод медеплавильный, в 16 верстах, – подойдя, но, не присев рядом, ответил Аким, держа руки на поясе.
-Большой? Ну этот, завод медеплавильный? Живут там как? Богато? – продолжал Волгин.
-А это как и везде, кто похитрее, тот и побогаче, а кто и с голоду побирается, – чуть прищурив глаза ответил войт.
-Что верно, то верно, – вздохнул сидящий.
Нависла тишина. Разговор не клеился. Все делали вид, что занимаются своими делами и не замечают друг друга, но у каждого слух был напряжен, каждый глубоко вдыхал воздух, пытаясь найти в нём ответы.
«Да где же этот пропащий Аркашка, ох, отхлестаю же я его, когда вернётся. А эти, купечешки, такие же лавочники, как из меня царь Пётр Федорович» – думал про себя Аким.
Распахнулась дверь корчмы, двое в штатском вошли–капитан и его адъютант, по разговорам за дверью было ясно, что там ещё четверо. Сидевший поодаль, еле видно, скривил губы в волчьей улыбке. В красном кафтане привстал, поклонился и тепло поприветствовал Алейникова.
-С какими намерениями пожаловали и кто таковы? – строго спросил капитан, демонстративно положив левую руку на гарду сабли.
-Торговцы мы, с О-ской губернии, товары везём, да только заплутали, вот и решили проверить дорогу, – учтиво привстав, ответил Ардалион Гаврилович.
-Далеко же вы подались, раз нелёгкая вас сюда занесла. Что? Неужели войска, стоящие в Красногорской крепости перестали пить и есть? Али казна уж их пуста?
-Жалованье, как известно вашей братии, дают исправно, да мало. Ищем, если позволите сказать, новые просторы для прибыли.
-Позволю, чего уж тут. Новым гостям мы рады, тем, что с миром, конечно же.
Купец широко улыбнулся, заказал супчика с рябчиками и начал рассказывать о дороге, о людях, о Пугачевщине. Войт и капитан внимательно слушали.
-Засиделись мы с вами, солнце к полудню клонится, а обозов наших с товарами ещё нет,–посмотрев на своих двух спутников сказал Волгин.
-Небось, опять этот треклятый Ивашка у подводы ось обломил. Ух, и чешутся у меня руки на его шкуру. Так бы и живьем снял,–подхватил купец в синей рубахе.
-Да, и вправду, кабы не случилось чего,–протяжно сказал Алейников .-Может, мне с вами пару солдат отправить? Ну, дескать, для подмоги.
-Нет, спасибо за предложение, но мы сами,–ответил купец в красном,–это не первая и не последняя беда, случившаяся с нами в дороге.
-Что ж, тогда ждём вас поскорей,–добавил Аким.
Купцы вышли. Аким и Алейников переглянулись.
-Брешут? –спросил Аким.
-Конечно. –ответил Алейников.
Аркашка собирал хвороста на растопку, попутно играя в воеводу. Густые заросли молодых елок скрывали его от посторонних глаз, едущих по дороге. Три всадника, три незнакомых человека остановились в нескольких локтях от него.
-Гриша, ты скачи вперёд, докладывай нашим, что видел в деревне. Покажи ганзе, где стоят казармы и откуда напасть. А мы с Зубом тут хвост подождём.
-Ох, и противные этот Алейник и войт, живьём бы шкуру содрал,–сказал всё также с волчьей ухмылкой Зубов.
-Погоди немного, сдерешь. А теперь–по коням.
Сердце Аркаши чуть не выпрыгнуло из груди, он несся быстрее Сивки -вороного коня барина . Его глаза слезились то ли от ветра, то ли от страха.
Он пронесся между домов родной деревни, где родился и живёт, словно ветер, и прямиком в дом войта.
-Дождались. Знал ведь, чувствовало моё сердце, ох, чувствовало. Евдокия, да хватит причитать и слезы утирать, не до этого сейчас. Пойдём, нужно приготовиться. Да куда ж ты тарелки хватаешь? Побьют их или сгорят, к черту их. Тряпки тоже брось. Неси шкатулку, ту, что в сундуке, –давал поручения своей жене Аким.
Бедная женщина, заливая лицо слезами и то причитая, то молясь, бегала из комнаты в комнату. Хватала всё, что попадалось под руку, потом бросала и хватала что–нибудь другое.
-И-эх, баба дура. Да не реви, али ты вечность жить собралась? Ну-ну, хватит говорю. Покамест ещё живы, а там посмотрим. Денюжки–то наши! Барин? Да плевал я на него. Скажем–всё забрали, до последней полушечки. Сколь там в шкатулке? 92 пятака, 56 деньги и штук 20 полушек? Мда, скудно. Но всё же лучше, чем ничего. Давай сюда, закопать нужно, иначе в огне погорят. Вот сюда давай, под красный угол, пусть Пресвятая Матрона их бережёт для нас. А я пока к Алейникову. Узнать, что делать будем.
Капитан уже построил своё небольшое войско (хотя войском это было трудно назвать). 20 человек регулярной армии, и те были или слишком молоды, или слишком стары. Деревенские пастухи, конюхи и земледельцы – это ещё человек 40. Остальные женщины и дети. Капитан отдал приказы–молодым доставать и точить оружие, старикам–уводить женщин и детей до ближайшего поселения.
-Ну что, Аким? Вот и на нас нелёгкая выпала. Как думаешь, сколько их?
-Не знаю, но если верить извозчикам, проезжавшим на той неделе, то Пугачевцев разбили, и те малыми группами разбежались по всем лесам Урала.
Капитан сплюнул и пошёл прощаться с семьей. То же самое делали и все остальные. Вечером этого же дня, некогда стоявшая в тихом, мирном и по–домашнему спокойном месте деревня–горела. Кровь пролилась на землю.
Теперь, спустя почти 2,5 века, на месте некогда стоявшей деревни, всё так же тихо течёт речка, хоть со временем и обмельчала до неузнаваемости. По её берегам уже нет дорог, нет шума детворы и лая собак. Сейчас там скрипят только сосны, как и в ту ночь.
Историю этой деревни я знал с самого детства. Ведь она отчизна моих дальних родственников: прабабушек и прадедушек. Эта история настолько увлекла меня, что я купил собственный металлоискатель и прямиком отправился туда–свою далекую родину. Нет, заветного клада я не нашёл, несколько пуговиц–гирек стали мне наградой первого выхода. Но кто знает, может, они именно с того самого красного кафтана лжекупца? Поэтому не отчаивайтесь, если коп не оправдывает ваших желаний: ведь любая мелочь, любая подковка или полушка некогда жила и имеет свою собственную историю, которая дороже любых денег.
