«Уголек» История одной вылазки (Конкурсная история копателя)

( содержит крепкие выражения)

Я пожалел, что устроился на ночлег в низине, на дне старого оплывшего лога. Ветер здесь гулял, едкий дым от ивы лез в глаза, пепел кружась опускался прямехонько в котелок с чаем. Но самое главное — меня не покидало чувство незащищённости, склоны ограничили контролируемое мною пространство, мне казалось что кто- то подходит к краю лога, смотрит сверху и снова уходит в темноту. Я был уверен, что зверь к огню не сунется, человека тоже сюда вряд ли занесет- малина и лесная ягода отошли, сезон грибов и клюквы с брусникой не начался. Там где когда-то косили сено, бушует молодой сосняк, а ближайшее село в нескольких километрах, где в немногих уцелевших домах среди зарослей бурьяна доживали свой век старики, молодежь давно разъехалась в погоне за тем, за чем и сами не могут объяснить…

Успокаивало то, что под рукой был ухватистый топор и рядом лежал карабин с десятком патронов в магазине.

Но со временем завораживающий огонь, горячий чай и усталость после трудного дня принесли спокойствие и умиротворение. Сидя у костра под звездным небом, один на километры вокруг, я погрузился в мысли о мироздании. Я представил, как выглядит оттуда, сверху, наша земля — редкие огоньки полупустых деревень и крохотная искорка моего костра на краю огромной чёрной дыры — древнего Васюганья , овеянного духами селькупов… Как же все таки повезло родиться на этой сказочно красивой планете, сотворенной Богом среди бесконечной безжизненной вселенной, войти в этот мир не зверушкой, а Человеком, в которого Всевышний вдохнул лучшее, что мог сотворить — душу, которая позволяет нам любить, писать стихи и любоваться звёздами!

Из костра выкатился уголек- веселый, яркий, потрескивающий. Успокоившись, стал темно- малиновым.Через минуту он станет холодным, как и все вокруг. Наша жизнь по Вселенским меркам ещё меньше, чем жизнь этого уголька. Имеем ли мы право прожить ее так же как этот уголек, как эта трава, которая вскоре станет землёй и на её месте вырастет новая, не для того ли нам дана душа, чтобы оставить память о себе, согреть кого- то её частичкой? Поцеловать мать, вскормившую тебя,улыбнуться на улице незнакомому человеку, зажечь радость в глазах ребенка- это то немногое, что можем мы сделать. Избранным дано совершить подвиг , спасти десятки людей от смерти, написать великие произведения и картины. Спасать души людей в наше время — величайший подвиг. Вплоть до того, что тащить его сюда и говорить ему: «- Ты несчастен? У тебя телефон не самой последней модели? Посмотри, сука, на этот цветок — даже он радуется солнцу , он вырос чтобы тебя сделать счастливее, а ты для чего живёшь? Чтобы лайкнуть фото оперившегося орла за рулём Геленвагена? Думаешь, он счастлив?»

Мысли о душе все не отпускали меня. Прожита большая половина жизни. Что там, за чертой? Разве такое возможно, что вместе с бренным телом, которое живёт много меньше, чем монета в земле, умрет его душа? Или нас ждёт что- то ещё более потрясающее?

Мысли стали размытыми, реальность отступала, тяжелеющая голова клонилась к груди…

— Есть закурить?

Схлынувшая волна адреналина оставила меня стоящим с топором в руке напротив человека, опирающегося на лопату, лицо которого выражало полную невозмутимость, мне даже показалось что на лице его была лёгкая улыбка.

— Б…ь , ты кто?! — выдохнул я.

Незнакомец молча, по- хозяйски, подошёл к костру, воткнув лопату присел, ерзая задом , поудобнее устраиваясь на траве. Вытянув ногу, достал из кармана штанов пачку сигарет, заглянул в неё.

— Три штуки осталось. Думал у тебя разжиться, в деревню только утром попаду. Что, тоже голяк? — взяв сигарету в зубы, незнакомец пачку протянул мне.

— Да ты брось топор, подкинь дровишек вон… — скомандовал он с той же издевательской полуулыбкой, которая начинала меня раздражать. Тем не менее я подчинился, и буркнув — «Не курю»- принялся ломать сухие сучья.

-Молодец. На кого охотишься? — кивнул он на оружие.

— Для самообороны, от медведей.

Тот махнул в сторону реки.

— Видел след под берегом , подходил напиться, здоровый падла.

Закурив сигарету от ветки из костра , незнакомец замолчал, задумчиво глядя в огонь.

Разглядывая его, я заметил, что этот человек ,которому на вид было лет пятьдесят, для прогулок по лесу был одет более чем странно. Его длинная шея , напоминающая по цвету патину алюминиевой бронзы лесного сохрана, торчала из громадного кожаного плаща с пуговицами, обтянутыми кожей, в таких наверное орудовали чекисты на заре Советской Власти. Обут незнакомец был в болотные сапоги, закатанные ниже колена, со следами речной глины. Ярко- синие брюки были идеально выглажены и были похоже из той ткани, которую легче прожечь, чем помять, даже приложив для этого неимоверные усилия. Сухой торс обтягивала тельняшка. Под распахнутым плащем я заметил подтяжки — это был скорее элемент щегольства, я был уверен что и без них брюки сидели на незнакомце отлично. Пристегнутая к лямке штанов, в карман опускалась блестящая белая цепь. Почти полностью седые волосы были подстрижены очень коротко. Выбрит незнакомец был идеально, не было дано шанса ни единому волоску ни на шее, ни на кадыке. Во внешности и поведении незнакомца ясно отслеживалась утонченная подтянутость, которая оттенялась безудержным ухарством, будто кто- то вынес рояль на задний двор деревенского кабака.

Лицо незнакомца было вытянутым, с выдававшимся вперёд подбородком и выпирающими скулами, и оттого казалось простовато- хуторским. Но на его фоне особенно выделялись глаза — очень живые, они казалось жили своей жизнью в глубоких глазницах, выдавая сразу и не понять чем в своём хозяине хваткую, волевую и цепкую шулерскую жилку.

— Кузьма! — внезапно протянулся рука заставила меня вздрогнуть. Опять эта улыбочка… Я поймал себя на мысли , что вместе с раздражением я испытываю к этому человеку не то чтобы симпатию, но скорее живой интерес. Чувства опасности у меня не возникало абсолютно, хотя внезапно появившийся ночью человек с лопатой где- то у черта на куличках должен был наверное насторожить.

Ладонь моего как с неба свалившегося гостя со странным несовременным именем Кузьма оказалась мягкая, не как у деревенских жителей, но рукопожатие было неожиданно сильным. На тыльной стороне под солнечным полудиском с лучами большими буквами было наколото слово СЕВЕР.

Запустив руку в огромный карман своего плаща, Кузьма достал из него патрон, и показав на карабин, спросил.

Стрельнет из него?

Нет. СВД, Тигр , Мосинка. У меня пиндосовский патрон. Твой патрон боевой, за него серьёзная статья, даже охотникам с разрешением.

Кузьма усмехнулся:

— На мне их как собак навешено…

Глядя в одну точку, он задумался.

Батя у меня плохой. Шибко плохой. Отпустили на неделю попрощаться с ним. Сюда вот приехал последнюю просьбу его выполнить, да видно не судьба…

Кузьма умолк, кадык его заходил ходуном.

Что так?

Прадед у меня тут похоронен. В его честь меня назвали. Аккурат сто лет назад, в августе 1919 года расстреляли его белые. Много он их порубал, был командиром красных партизан… Каждый год в это время и дед, и отец мой честь ему отдавали, стреляли над могилой. Ничто не могло нарушить этой традиции — ни болезнь, ни горячая страда. И мне отец поручил последний раз за него долг исполнить… Да не могу винтовку найти, отец закопал её где- то рядом с могилой. Все перерыл. Нету её.

Может не там искал?

Да вроде как отец объяснял.

Далеко это?

Километра три отсюда, между Старой Скирлой и Михайловкой, на старой дороге.

Винтовку отец наказывал назад зарыть?

Нет, выбросить в реку.

Пойдём.

Я решительно встал. Кузьма, подняв голову, смотрел на меня, теперь его лицо выражало недоумение.

Куда? У тебя же не стреляет такими?

С отцовой стрелять будем. Слышал про приборный поиск? Если она действительно там, найдём.

… Кузьма шёл впереди уверенным шагом, безошибочно находя проходы между лесами, изредка поглядывая на звезды.

Здесь я каждую берёзу знаю. Охотничали с отцом, перехожено все здесь нами тысячу раз. Ну а тебя что сюда занесло, золото ищешь?

Наверное то же, зачем и ты здесь. Почтить память погибших. Там, где мы сидели у костра, бой был Колчаковцев с Красными партизанами. Твой прадед наверняка в нем участвовал. Земля там напичкана осколками, пулями, гильзами. И кровью полита обильно. Красным нелегко тогда было, пришлось отступить к деревне, с ружьями и вилами против пушек и винтовок не попрешь… Там они защищали каждый дом, почти все были убиты. Уцелевших расстреляли на высоком берегу реки.В моей родной деревне музей, в нем много предметов деревенского быта, найденных мной. Решил к 100- летию событий Гражданской войны найти что- нибудь. Дети должны знать историю. А вообще занимаюсь этим для удовольствия, да металлолом собираю, много его ещё в земле нашей.

А ты что делал с лопатой ночью на речке? Пушку твой отец ещё закопал где- то?

Кузьма смерил меня презрительным взглядом, после которого у меня отпала охота задавать вопросы.

Ну, вот и пришли.

Под черемуховым кустом на краю леса одиноко стоял обелиск. Вышла луна, залив все вокруг своим светом. Стало очень тихо.

Вон там, за могилкой, у большой осины…- Кузьма закурил последнюю сигарету, смяв пачку в руке.

Лес за могилой был перекопан , но сделано это было аккуратно , дерн заботливо уложен на место. Видимо долгое время Кузьма орудовал здесь лопатой.

Щупом нужно было. Руки наверное все в кровь сбил?

Кузьма показал ладонь, кровавые мозоли набухли шишками.

Да, лопатой работать непривычно. Там, где я срок мотаю, вечная мерзлота.

Установив настройки на приборе как для поиска металлолома, я стал обследовать участок леса, на который указал Кузьма -широкими махами, приподняв катушку над землёй. Почти сразу мой Фишер поймал цветной сигнал, это была мелкая цель, по меняющемуся цифровому значению я был почти уверен, что под катушкой винтовочная гильза.

Возьми на память.Может , из этого патрона в твоего прадеда стреляли.

Кузьма задумчиво крутил в руке помятую гильзу, позеленевшую от времени.

Наконец я услышал сигнал, который ждал — как от крупной железяки. Уверенный в том, что это именно то, что мы ищем, я подозвал Кузьму.

Давай лопату. Недостаточно глубоко копал видимо.

Примерно на глубине штыка лопата скребанула по дереву. Это была доска, уложенная плашмя. Пришлось копать приличную яму. Под доской в нише лежал внушительного размера свёрток грубой мешковины, довольно тяжёлый. Под мешковиной было ещё несколько слоёв ткани, последним был кусок промасленной простыни, в которую была заботливо завернута кавалерийская короткая трехлинейка. Отдельно в тряпице была завернута обойма с пятью патронами. Блеск оружия и патронов в лунном свете завораживал.

Ты нашёл, тебе и заряжать,- металлические зубы Кузьмы сверкнули в ночи. — Умеешь?

Один раз будешь стрелять? Давай свой патрон, обойма не понадобится.

Затвор, нехотя повернувшись, легко отошёл назад в масляной постели. Патрон , пуля которого скоро будет готова принять энергию в несколько тысяч джоулей, занял своё место в уютном патроннике, надёжно подпертый сзади. Великолепное оружие, созданное гениальным человеком в позапрошлом веке, которое можно назвать произведением искусства. Для чего? Для того чтобы убивать людей. Как смотрит на это Всевышний? Почему допускает войны? Что произошло в голове у человека, будучи ребёнком обнимавшего мать, бегавшего по лужам , радующегося игрушкам, а впоследствии посылающего миллионы людей уничтожать целые народы?

Кузьма любовно провёл ладонью по ложе, вспоминая о чем- то. Подойдя к холмику постоял, опустив голову.

Яркая вспышка и оглушительный грохот выстрела разбудили все вокруг. Старые деревья,глубоко в годовых кольцах которых давно уже остыл вековой гром, зашуршали ветвями… За что погиб тот, кто лежит под этим холмиком? Историки наверное ещё долго будут спорить об этом. Но этот человек был героем. Он не дрогнул под пытками, не опустил голову, не выдал товарищей. О таких поэты пишут стихи.

Сам себе я взбивал земляную постель,

И меня торопил приклад.

Для неважных стрелков — хорошая цель,

Безоружный красный солдат…

Ещё тёплая гильза легла на холмик к другим, потемневшим от дождей и туманов.

Обратно шли молча, каждый думал о чем- то своём. Размеренный шаг, маячившая впереди спина Кузьмы с болтающейся на узком ремне из сыромятины, из какой вьют супонь для конской упряжи винтовкой, все это погрузило меня в думы, навеянные событиями столетней давности.

… Цепочка крестьян растянулась по ночному лесу. На освещенные полной луной поляны старались не выходить, двигались осторожно, озираясь по сторонам. Все были вооружены, кто чем — старыми ружьями с бесконечно длинными стволами, некоторые — винтовками, эти немногие определённо гордились своим оружием, шли, важно поглядывая на других. Многие шли с вилами и пиками.

Зайдем со стороны Поганой ямы, в зад проклятым белякам. Не помогут им пушки с пулеметами, не успеют и пикнути… — глухо басил бородатый громадного роста дед, которого все уважительно звали Ликсеич. Прошел он три войны — в ранней молодости бил турков под Шипкой, в 1905 с сыновьями защищал Порт-Артур, а в последней войне с германцами потерявшему всех троих на полях под Варшавой.

Эй, Мишутка, нутко подтянись! Небось шли бы к девкам за речку, впереди всех бежал бы!

С такими мыслями подошли мы к лагерю. Костёр давно погас, в золе лишь дымилась заскорузлая головешка.

Кузьма вытянул за цепь из кармана часы. Я такие только видел у своего деда в детстве.

Отцова бомба. — Поймал он мой удивленный взгляд. — Пора мне. Винтовку на речке сброшу, до деревни ещё порядком идти, не опоздать бы на автобус.

Провожу тебя, мало ли что. Потом доброшу до деревни на машине.

Ну спасибо тебе за все, выручил ты меня. Бог послал мне тебя наверное.

Мы двинулись в сторону реки , до неё было рукой подать. Внезапно Кузьма остановился.

Возьми свой чудо- прибор. Отец ещё кое- что велел отыскать.По дороге расскажу.

Я подчинился. Кузьма продолжал:

Церковь у нас в деревне была, при Советах разграбили её, книги с иконами сожгли, колокола сбросили, утварь по домам растащили. Священника расстреляли, будто бы призывал он не подчиняться власти, семью его сослали. В церковном дворе были две могилы старые поповские, кресты на них стояли чугунные литые с изображениями святых, выше роста человеческого. Выкорчевали Большевики кресты эти и на телегах увезли к Крутояру чтобы в реку сбросить. Сбросили, а они возьми и воткнись в берег. Плюнули на них и уехали. Дед мой с дядькой вытащили их и прикопали в лучке, отец мне место показывал. Велел мне отец отыскать их и в музей отдать, что им гнить в земле.

Кузьма вдруг остановился, покрутил головой и взял резко вправо.

Чёртово мочище впереди, обойдем. Люди всегда сторонились этого места. Даже скот на водопой не подходил. Жил у нас в деревне когда- то давно мужик, все его Бадяж звали. Говорили что он наделен способностями к гипнозу. Пойдут к бабке какой за самогоном, та божится- нет, нету ничего. А Бадяж тут весь расклад выдает- где припрятано , да сколько бутылок… Бывало посмотрит на кого проезжающего на телеге так исподлобья, у того возьми и колесо отвались. И вот однажды подвыпили мужиками на покосе , Бадяж и говорит: пойду на Чёртово мочище, отхожнусь там. Мужики его не пускать, удерживать, он только пальцами щелкнул — у них всех ноги отнялись. Ждите, говорит, сейчас ворох осоки принесу оттуда…Только Бадяжа больше никто не видел. Пропал как есть.

Так мы подошли к высокому берегу реки. Забрезжил рассвет, вода внизу маслянисто поблескивала. Кузьма покачал на руках карабин, как младенца.

Жаль очень. Но против воли отца пойти не могу.

Вынув затвор, размахнувшись, Кузьма зашвырнул его под противоположный берег. Туда же отправилась и обойма с патронами. С разворота, с криком » — э- эх!» — и чёрная вода поглотила то, чем так дорожил его дед и отец. Кузьма немного постоял над обрывом. На фоне светлеющего горизонта его черты лица ещё более обострились. Казалось, он принимает важное для себя решение, которое изменит всю его жизнь.

Кузьма показал рукой на ложбинку справа. Земля там была перекопана, будто её всю ночь утюжило стадо кабанов.

Твоя работа?

Кузьма кивнул.

Не успел я обследовать и половины ложбинки, как поймал сильный сигнал. Прибор не утихал, даже когда катушка находилась на уровне груди.

Здесь что-то о-о-очень большое…

Пожалев руки Кузьмы, я взял лопату. Под дёрном была синяя глина, очень липкая и вязкая, копать было тяжело. Приходилось все время очищать лопату , для этого Кузьма отломал сук от сухой валежины. Стало жарко, пришлось скинуть куртку. Да ещё доставалось от комаров, полчища которых поднялись из травы . Опять выручил Кузьма, он старательно отгонял кровопийцев сломанным веничком. И вот на глубине полутора штыков лопата звякнула о металл. Запустив руку в яму, я пытался нащупать то что мы нашли. Это было что то очень массивное, на плоской поверхности металла я нащупал выступающее изображение или буквы. Удивительно, что слоя ржавчины, какой бывает на пролежавших долгие годы в земле железных предметах, не было, поверхность была гладкой, глина возле железа была чёрная как смоль. Видимо непросыхающая почва в низине ограничила доступ кислорода и сохранила металл.

Уверен, это то что мы ищем. Один крест здесь точно. Оставайся, будем выкапывать.

Кузьма покачал головой.

Нет. Сегодня в райцентре нужно поставить отметку об убытии , попрощаться с отцом. Ночью поезд, послезавтра в Академии ждут. Если не явлюсь — не увидеть мне весной свободы. Так что придётся тебе самому.

Значит, пусть здесь зимуют. На следующий год все сделаем вместе. Скажи отцу, что все будет как он хотел.

По дороге в деревню Кузьма поведал историю своей жизни.

Родился и вырос здесь я, отслужил в армии, вернулся- стал работать в колхозе водителем. Компания была у нас отчаянная, всем кто приезжал на наше озеро, ребра и зубы пересчитывали. А озеро у нас известное, легенд много о нем сложено. Называли нас » полосатыми», потому что всегда тельняшки одевали когда к буче готовились. Докатилась слава о нашей банде до городского начальства. Послали фургон с ОМОНом нас утихомирить. Только уехали они ни с чем, своих троих в больничку увезли. Так я в первый раз на нары сел. После звонка на свободе недолго гулял, нашего участкового в сортир спустил. Освободился в те дни, когда вонючие паршивцы с автоматами за детей в Беслане прятались. Тогда твёрдо решил взяться за ум. Женился, сынишка родился. Но когда мать умерла, запил. В пьяном угаре отметелил главу нашего, который всю технику присвоил и людей повыгонял. За это срок мотаю сейчас. Жена с сынишкой уехала , не пишет даже… Отец в район перебрался, сил не стало дом содержать одному.

Незаметно за разговорами показалась деревня. Подъехали к бревенчатому дому с покосившимся забором. За калиткой, которая держалась на одной пружине, до самого крыльца дружно зеленели заросли лопуха, который приветливо нам помахивал своими головками. Ступени крыльца жалобно скрипнули, Кузьма пошарил под стрехой навеса и выудил оттуда ключ на красной тряпочке.

Если нужно переночевать- ключ всегда здесь, приезжай в любое время.

Затхлая прохлада дома навевала грусть, все здесь говорило о том, что когда- то жизнь здесь кипела: детские погремушки на полу, большой стол, закопченная русская печь… Чувствовалось что Кузьме невыносимо больно было видеть все это.

Набрав воды из колодца, Кузьма, раздевшись по пояс, долго плескался у умывальника во дворе , который называл » благодать», крякая и фыркая от удовольствия. Переобувшись в сияющие коричневые ботинки и сменив плащ на кожаную куртку, Кузьма стал и вовсе птицей — щеголем. Мы двинулись к старому клубу неподалёку, у которого стоял автобус. Оглянувшись на дом , Кузьма сказал:

Освобожусь, сюда приеду. Дом подправлю, хозяйство заведу какое- никакое. Сыну напишу, приедет — покажу ему места наши, порыбачим, к прадеду на могилку сходим.

Настало время прощаться. Прошедшая ночь сблизила меня с этим человеком. Казалось я его знаю очень давно. Задержав мою руку в своей, Кузьма улыбнулся:

Прости что напугал ночью. Весной увидимся!

Я направился к машине. Отойдя, оглянулся — Кузьма стоял на том же месте, широко расставив ноги , засунув руки в карманы куртки и глядел мне вслед. Я помахал ему рукой. Он не пошевелился , лишь переправил языком сигарету из одного угла рта в другой. Свежий ветерок, подняв облачко дорожной пыли, запутался в ветвях акации и затих. Прихрамывающий рыжий пёс остановился в сторонке поодаль, поднял нос , принюхался и поглядел на меня. Так и не выяснив, что сулит ему встреча с этим человеком, он продолжил свой путь. Жизнь шла далее.

Декабрь 2019 год

г. Омск